"Макулатура как сокровище нации."

«Первая любовь, школьные года. В лужах голубых стекляшки льда» – поется в известной, насквозь лирической песенке. Однако многие наверняка помнят, что помимо мальчика, несущего портфель, и прочих романтических нюансов в школьное время были вещи куда более реальные и обязательные. И речь идет не только о хорошей учебе и прилежном поведении. Отдельной заслугой школьников считали общественно-полезные дела. Такие, как, например, сбор макулатуры и металлолома.

Мне повезло родиться в столице на излете советской эпохи: в то время металлолом мы уже не собирали. Впрочем, может быть, это по большей части зависело и от актива школы. Зато моя подружка родом из Уфы по случаю рассказывала мне историю, как они с одноклассницами с веселым азартом волокли через весь город найденное где-то на свалке гинекологическое кресло. Нет, не подумайте ничего. Они, конечно, не знали, для чего оно было предназначено.

В нашей московской общеобразовательной школе мы были освобождены от перетаскивания громоздкого металла, собирали только бумагу. Это были такие аккуратные пачечки, перетянутые крест-накрест магазинными веревками для упаковки тары. Впрочем, мы, как часто показывают в старых детских фильмах или сюжетах программы «Ералаш», не звонили в чужие квартиры, а довольствовались накопленными дома газетами и журналами. Четыре или пять килограммов – это был уже почти рекорд. Если не хватало, просили у соседей.

Сбор макулатуры (кстати, слово происходит от латинского maculo – «пачкаю») в СССР стал яркой приметой времени и показателем нравов и потребностей. Тогда в домах у людей остро не хватало книг, а спрос существовал немалый. Моя мама, учась в послевоенные годы в школе, чтобы иметь возможность добраться до книг, организовала в пожарной комнате классную библиотеку, то есть предложила всем приносить книги и обмениваться ими. Хитрость была в том, что у нее самой ни одной книжечки не было.

В 1974 году, то есть ровно за год до моего рождения, в стране был организован сбор макулатуры с одновременной продажей популярных книг отечественных и зарубежных авторов. При этом отмечалось, что применение макулатуры для производства бумаги дает возможность экономить древесное сырье и значительно уменьшать расходы для производства бумаги. Из одной тонны макулатуры получали 0,7 тонны бумаги или картона. Сбор и сдачу макулатуры называли важным государственным делом.

Однако за него не взялись бы так рьяно, если бы взамен не давали книги. Для того чтобы получить одну книгу, нужно было собрать 20 килограммов. Постепенно сдавая подборку журнала «Наука и жизнь», складированную в диване, родители приобрели Александра Дюма: «Королева Марго», «Двадцать лет спустя», «Графиня де Монсоро», книги Мориса Дрюона и многое другое. Эти книги Дюма, а особенно «Графиню де Монсоро» с моим любимым героем – умным и благородным шутом Шико, я читала с фонариком под одеялом.

Позже я и сама получила минимальный опыт макулатурного обмена. Мне запомнился зеленый фургончик позади нашего продовольственного магазина. Там мы получили, наверное, последние в советскую эпоху «макулатурные» книги. Никто не удивится, что среди них были два томика «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл, а еще страстно желаемый мной тогда роман «Джен Эйр» Шарлотты Бронте, увлечение которым началось с одноименного фильма.

Изрядно измусолив и закапав слезами библиотечный экземпляр, я страстно желала иметь свою собственную книгу дома. Но, увы, полученное «макулатурное» издание повергло меня в разочарование. Книга была небольшого формата, на темно-синей обложке красовался черный, трудноразличимый портрет романтического героя, нисколько не похожий на возлюбленный облик. Бумага страниц была тонкая и грязно-желтая, похожая на оберточную. Это было начало 1990-х.

Минуло 20 лет. Теперь школьникам нужно объяснять значение непривычных слов: «Ленин», «комсомол», «макулатура», «соцсоревнование» и «трудодни». И это не их вина: поменялись времена, поменялись тенденции. О существовавшем раньше книжном голоде уже не вспоминает никто. Огромным количеством литературы забиты большие многоуровневые магазины, лотки и палатки «Все по 40 рублей».

Сегодня, чтобы не таскать тяжеленный талмуд, можно пользоваться электронной книгой. Если лень утруждать зрение, пожалуйста, покупайте аудиокниги. И кажется, что такое изобилие расхолаживает. Раньше бились за самиздатовские романы Солженицына и Пастернака, чтобы прочитать их за одну ночь. Ныне, когда все доступно, кажется, что начинает действовать закон противодействия, сопротивления, предохраняющий от избытка информации.

Однако не стоит причесывать всех под одну гребенку. Библиотечные работники сообщают, что по сравнению с советской эпохой приток читателей не сократился. Пожилые люди, пенсионеры ходят туда по старой памяти, для школьников и студентов в продвинутых библиотеках создают интеллект-центры. Сравнительно мало посещают такие места люди в возрастном диапазоне от 35 до 50 лет. Но этот нюанс объясним: почти все необходимые книги они бесплатно качают в интернете, а поход в библиотеку – лишняя потеря времени.

Отмечено, что все меньшей популярностью в народе пользуются читальные залы. В старые добрые времена, когда было очень мало мест для тусовки интеллектуальной публики, такие помещения часто становились клубами по интересам, где можно было не только поговорить, обсудить литературные темы, но зачастую и обрести спутника жизни. Одна из моих не особо читающих подруг как-то единственный раз по учебе сподобилась посетить читальный зал Библиотеки имени В.И.Ленина. И что же вы думаете? Тут же за ней стал там ухаживать академик.

Приглядываясь к людям в общественном транспорте, с удовлетворением замечаешь, что многие из них уткнулись в книги и журналы. Иной раз даже подсчитываешь количество таких граждан. Но впечатления часто обманчивы. Заглянув на страницы, видишь, что в руках либо желтая газета, либо незаменимый сканворд, помогающий убить время. Как говорят на жаргоне всемирной сети, рулят Борис Акунин и Дарья Донцова. Именно эти авторы лидировали в опросах публики за 2007 год. Их не обскакал даже мегазвезда Гарри Поттер. Ну а что касается Пушкина или Гоголя, то в руках пассажиров их заметишь нечасто.

Впрочем, среди литературы, которая популярна, по опросам, встречаются «Парфюмер» Патрика Зюскинда, «Идиот» Федора Достоевского, «Тихий Дон» Михаила Шолохова и «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Но тут понимаешь, откуда ноги растут. Всплеск интереса к этим произведениям породили недавние экранизации, весьма спорные по качеству. Помимо них над умами властвуют мистика, эзотерика и детективы. А данные на конец 2007-го повергают в шок – 44% очень редко или вообще никогда не читают книг, а в постоянном чтении замечены только 18%.

Но больше всего шокирует другой момент, в котором исподволь замечаешь жестокую тенденцию времени. Бедные люди и разорившиеся алкоголики распродают возле метро потрепанную русскую классику по 10–20 рублей. То же самое в особо крупных размерах можно увидеть на блошиных рынках. Самым же резким контрастом по отношению к макулатурной эпохе становятся бесчисленные тома, выставленные в подъездах на почтовых ящиках и просто выброшенные на помойку.

Первый раз я столкнулась с этим году в 2005-м в одной из питерских подворотен. Добротную классику, перемешанную с мусором, аккуратно посыпал январский снежок, и в этом было что-то печально символическое. Затем были кучи книг и виниловых пластинок на помойках городка Пущино, и, наконец, в последние годы кипы книг все чаще можно увидеть в мусорных баках нашей столицы. Часто это бывают абсолютно новые и еще годные для чтения экземпляры.

Помимо книг середины и второй половины XIX века – романов Толстого, Пушкина, Лермонтова и Гоголя – там можно, к примеру, найти раритетное издание 1880 года Александра Грибоедова «Горе от ума», рассказы Хулио Кортасара, книгу статей Владимира Лакшина или дневники Валерия Золотухина с личной дарственной надписью. Бывает, что выбрасывают целые собрания: скажем, на днях обнаружили у себя на почтовых ящиках полное собрание Дмитрия Мамина-Сибиряка. А бывает, разгрому подвергаются целые библиотеки.

Кто-нибудь скажет, что в этом нет ничего ужасного, что такова жизнь, дающая путь новым формам и технологиям. Может, это старческое брюзжание и ретроградство, но настойчиво преследует одна мысль: то, что 20 лет назад покупалось на макулатуру, не отжив срока, замыкает круг и превращается в нее же. Умирают старики, и их книги, может быть, единственное накопленное ими за жизнь богатство, отправляются на свалку. После шикарного евроремонта потрепанным томикам не находится места на новеньких полированных полках. Там должны стоять новые форматные книги с золотым тиснением.

В массовом беспощадном выкидывании литературы, изданной в советский период, есть что-то зловещее и, можно сказать, апокалипсическое, напоминающее роман Рея Брэдбери «351 градус по Фаренгейту». Да, конечно, полки магазинов ломятся от свежих изданий, в которых хороши и автор, и перевод, и сырье, и дизайн, и верстка. Однако в старых книгах с обтрепанными страницами, купленных когда-то за макулатуру, теплится тихое и сдержанное благородство, с которым они возлежат среди очистков и как бы тихо, скромно излучают отраженный свет воспитанных на них умов.