"Прииск на свалке."

Российские предприниматели начинают делать деньги на вывозе, сортировке и переработке твердых бытовых отходов. Пока зарабатывают они трудно — мешают особенности национального менталитета и жилищно-коммунального хозяйства

Мусор — настолько выгодное дело, что за контроль над ним разворачиваются мафиозные войны. В Америке, например, весь мусорный бизнес подмяли под себя выходцы из Италии. В Германии мафиози за контроль над мусорным бизнесом не воюют, хотя его годовой оборот достигает 80 млрд евро. Начинают присматриваться к мусорному бизнесу и российские предприниматели — уже пытаются строить успешные компании, занимающиеся переработкой твердых бытовых отходов (ТБО), но сталкиваются с большими сложностями: особенностями русского национального ЖКХ, советскими бюрократическими традициями, менталитетом простых людей и даже предпринимателей, которые легко «покупаются» на безумные идеи заставить калифорнийского червя перерабатывать горы мусора в плодородный гумус или добывать бензин из жидких отходов, но совершенно не понимают, на чем действительно можно заработать в мусорном бизнесе.

И все же за последний год появились компании, которые стараются внедрять (а некоторые уже и внедрили) оптимальные для России бизнес-схемы зарабатывания на сборе, сортировке и переработке ТБО.

«Чистый город» в грязном районе

Половина домов Ленинского района города Омска — некогда ведомственное жилье. С 1991 года бараки и трехэтажные дома несколько лет стояли в запустении. Потом сюда поселились те, кого в терминах социологии описывают как «люмпенизированные слои». Недавно бараки, выходящие на шоссе, по которому губернатор Леонид Полежаев ездит в свою загородную резиденцию, обнесли сплошным зеленым забором.

Жители этой резервации — головная боль городских коммунальщиков. Если среднестатистический житель Омска производит в среднем 1,32 кубометра ТБО в год, то ленинцы перевыполняют эту норму раза в два. А мусорных баков до недавних пор здесь не было в принципе.

В мае 2004 года в районе за забором начался эксперимент — муниципальные власти, на которые возложена ответственность за вывоз мусора, воспользовались услугами частной компании с говорящим названием «Чистый город». Теперь в люмпенизированный Ленинский район каждое утро приезжают зеленые КамАЗы с надписью «Чистый город» на бортах и людьми в фирменных комбинезонах.

А еще на территории Ленинского района есть Ленинский же полигон — свалка. Ее регулярно посещает Дмитрий Мельников, один из основателей «Чистого города». Строгий костюм, шикарные туфли, «Моторола» последней модели. Мельников уверенно, хотя и осторожно, чтобы не наступить во что не надо, шагает по развалам, не обращая внимания на проносящиеся над его головой тучи чаек и скрывающихся в недрах мусора бомжей. Свалка смотрит на человека в туфлях с подозрением.

Три года назад у Мельникова был ювелирный бизнес, а его нынешний компаньон Виталий Путинцев продавал зерно. Оба бизнеса загибались. Будущие мусорщики целыми днями сидели в офисах, изнывая от скуки.

— Совершенно случайно нам в руки попала видеокассета с процессом переработки пластика, — вспоминает Мельников. — Причем неотсортированного. Скуки ради начали выяснять: обсчитали план покупки подобного предприятия, слетали в Словакию на такой завод, списались с французами — владельцами технологии. Возник вопрос: где брать сырье? Опять начали считать и поняли, что надо собирать мусор. Причем не только пластмассу, а весь спектр вторичного сырья. И последующие два года входили на рынок, изучали его.

Власти не сопротивлялись вхождению «Чистого города» на рынок услуг ЖКХ. «Мне совершенно безразлично, кто убирает город — муниципальные предприятия или частные, — говорит вице-мэр Омска Александр Усов, курирующий направление ЖКХ. — Главное, чтобы граждане платили, а дворы были чистыми. Власть должна создавать равные условия. Конкуренция все расставит на свои места».

Мельников несопротивление властей объясняет иначе: «Властям работать с нами выгодно. Во-первых, мы исправно платим налоги. Без льгот. А во-вторых, снимаем инвестиционную нагрузку на бюджет. Раньше мусороуборочную технику город покупал за бюджетные деньги. Мы приобретаем за свои…»

Услуги ЖКХ как бизнес

На базе развалившегося спецавтохозяйства компаньоны создали фирму, взяли кредит, купили 16 КамАЗов (один КамАЗ вывозит 45 кубометров мусора). Во дворах домов Ленинского района компания построила специальные площадки и поставила на них свои контейнеры (каждая площадка обошлась «Чистому городу» в 11 тыс. рублей). Думали, что после этого останется только вывозить мусор. Но появилась помеха — менталитет ленинцев. Пришлось смириться с тем, что из каморки на первом этаже в домах, где есть мусоропроводы, отходы переносить в контейнер никто не собирался — и этим занялись чистогородцы. А потом вынуждены были взяться и за уборку стихийно образовывавшихся свалок.

Всего за три месяца работы мусорщикам удалось совершить тихую революцию в умах жителей района и приучить люмпенов к контейнерам. «После установки площадок с контейнерами у народа сдвиг в мозгах произошел, — констатирует начальник РЭУ N5 Сергей Ишутин. — Лично я бы отдал 'Чистому городу' еще и дворников, чтобы все функции были в одних руках».

Сегодня «Чистый город» утилизирует 30 тыс. кубометров мусора в месяц. Все это делают 95 человек. Любимая шутка Путинцева и Мельникова звучит так: «Мы — силовая структура. Если забастуем, городу обеспечен социальный взрыв. Пару дней не повывозим — и все».

— Нормальным оказался бизнес, — говорит Мельников. — В ЖКХ нет ни олигархов, ни крупных коммерческих проектов. У нас эта сфера всегда была прерогативой муниципальных структур. В нашем деле важно качество услуги и ее регулярность. Мы начали с того, что стали заключать договоры на вывоз с частными лицами. Частник указывает удобный ему график, а если что сверх графика, то вызывает машину за отдельные деньги.

Клиент «Чистого города» Юрий Светлов — мужчина серьезный, бывший командир танкового батальона. Сегодня он командует ярмаркой «Омский привоз». На ярмарке торгуют овощами-фруктами со всеми вытекающими (в буквальном смысле) последствиями, в них бизнес Светлова утонул бы за два дня.

— Раньше использовали свой транспорт, но это невыгодно, — говорит г-н Светлов. —; С государственным спецавтохозяйством вечно возникали проблемы — сроки срывали. В общем, мы стали работать с 'Чистым городом'. Они вывозят у нас твердые и жидкие отходы. Вообще в этом бизнесе тоже должна существовать конкуренция. Сегодня у меня появился выбор, и мне это нравится. 'Чистый город', например, сначала запросил с меня двести девятнадцать рублей за кубометр жидких бытовых отходов. Я поговорил с другими частниками, у которых есть машина и лицензия — у них цены оказались гораздо ниже. С собранной по рынку вывоза мусора информацией я приехал в 'Чистый город'. Результат — шестьдесят рублей за кубометр.

Нынешней осенью «Чистый город» надеется, даже несмотря на то что все районы города имеют долги по оплате коммунальных услуг (в Ленинском районе — 600 тыс. рублей), получить в свое распоряжение Центральный район Омска. Правда, выбивать долги бизнесменам придется самим.

— С платежами очень правильно разобралось правительство Казахстана, — говорит Виталий Путинцев. — В приказном порядке все дома преобразовали в товарищества, они сами нанимают себе дворников, сантехников и прочий сервисный люд. Все муниципальные компании продали с молотка. Бедным казахам туго пришлось в течение нескольких лет, зато сейчас у них все нормально. Платят все. А те, у кого доход ниже среднедушевого, получают возмещение затрат на оплату вывоза мусора и прочие услуги.

— Ну а кроме долгов и менталитета, какие еще есть проблемы?

— Все это — одна проблема. Все от людского невежества, — отвечает Путинцев. — Жильцов нужно структурировать, например, в комитеты территориального общественного самоуправления. Люди должны сознавать ответственность за свой двор, подъезд. Вот вам пример безответственности — сегодня в баки для сбора бытового мусора выбрасывают все, вплоть до строительного мусора. А у наших машин манипуляторы рассчитаны на пятьсот килограммов. В баках же бывает по тонне мусора. Механизм ломается, у нас срываются графики вывоза, и мы несем убытки. Есть еще проблема, но и она связана с менталитетом, но уже властей — низкие тарифы на вывоз коммунального мусора. Эти тарифы утверждают депутаты, которые используют свое право в предвыборных интересах. С этой вольницей надо кончать. Пусть Госстрой даст единую методику расчета тарифов для городов, райцентров и так далее. Как на банках со сгущеным молоком было написано во времена Союза, помните? Цена первого пояса, второго пояса, третьего пояса. А то в каждом регионе коммунальные тарифы считают кто во что горазд. Разброс по России от пяти рублей тридцати копеек, как в Омске, до восемнадцати рублей.

Передовик капуборки

Белгородский мусоросортировочный завод — единственное на сегодня в России предприятие, у которого собственный полигон. Принадлежит этот завод московской компании РЭК. Директор РЭК Виталий Кочьян одним из первых в России всерьез занялся изучением рынка вторичного сырья. Сегодня его приглашают читать лекции в Российскую экономическую академию им. Г. В. Плеханова — в «Плешке» полагают, что их студенты должны знать, как зарабатывать на мусоре.

— В нашей стране полигоны строились в основном в шестидесятых-семидесятых годах, — рассказывает Кочьян историю вопроса. — Тогда не было Земельного кодекса и не было четкого разделения, какие земли городского подчинения, а какие — федерального. Как правило, свалкой становился старый песчаный карьер. Это была простая яма километрах в пятнадцати-двадцати от города. Но эта яма, между прочим, зона третьего водозабора. Та вода, которая льется на кухне из крана, берется в том числе из этой зоны… Сейчас есть полигоны, которые строятся по современным требованиям. Но в России таких один процент. Новый, правильно выстроенный, с учетом требований СЭС и экологов полигон стоит до тридцати миллионов долларов.

Мы с самого начала решили опереться на районные власти области. Пришли в районную администрацию и сделали предложение — мы открываем фирму, строим полигон и завод, будем платить налоги и принимать на работу жителей района. Они согласились. А все экологические и прочие согласования мы прошли у федеральных властей. Город, таким образом, стал поставщиком мусора, а также потребителем и плательщиком за услугу по его утилизации. Когда же полигон находится на земле города (или город берет в аренду землю у района), за полигоном не присматривают, чиновники работают спустя рукава, потому что те, кто пользуется свалкой, зависят от них. Именно поэтому у нас возникли проблемы со второй картой. Город хочет, чтобы новый полигон мы открыли на месте старой свалки. Мы не хотим, и санитарная служба против. Городу было бы выгодно завладеть свалкой — земля городская, и, соответственно, 14,5 миллиона рублей налогов пошли бы в казну Белгорода. Для нас это ненужная зависимость.

Господину Кочьяну и его партнерам удалось добиться идеальной для развития бизнеса ситуации — завод и полигон с землей, на которой он построен, в их владении. Первая карта (на профессиональном арго — это участок земли на полигоне) стоила РЭК 400 тыс. долларов. Сейчас компания проектирует, если, конечно, город не помешает, еще два полигона для ТБО и строительных отходов на 7,4 и 4,8 га со сроком эксплуатации двадцать лет.

Только благодаря независимости от городских властей компания смогла решить проблему с неплатежами белгородского муниципального предприятия, которое вывозило мусор. Когда долги достигли 6 млн рублей, РЭК закрыл для муниципалов завод и полигон. «Если вы не будете платить за ваш мусор, мы не будем его принимать», — сказали они должникам. Городская администрация, поняв, что везти мусор больше некуда, тут же передала частной компании функции муниципального предприятия. Платит эта фирма исправно.

Завод под открытым небом

Белгородский сортировочный завод стоит непосредственно на полигоне для захоронения отходов. Напротив офисного корпуса — старая городская свалка, за лесополосой — бескрайние белгородские поля, внизу — балка с прудом-отстойником и дорогой, проложенной к следующей карте. Полигон уникален тем, что это чуть ли не единственное место в России, где котлован с мусором охраняют, как алмазный прииск. Охранники в униформе действуют строго по уставу: сначала вежливо просят покинуть пределы полигона, а в случае неповиновения применяют силу.

Это делается не только потому, что всякий лихой люд выбирает из мусора ценное сырье, но и ради безопасности людей. По словам замдиректора завода Александра Кувшинова, на свалке можно найти что угодно: документы, мебель, неразорвавшиеся со времен Великой Отечественной войны снаряды. Хит сезона — случай на свалке в Ульяновске. На тамошнем мясокомбинате изобрели новый сорт колбасы, попробовали, ужаснулись и выбросили пробную партию на свалку. Чайки тут же употребили колбасу по назначению и покраснели — некий пигмент из колбасы проник в перья. Первое время горожане пугались красных чаек, потом привыкли.

Не исключено, что это всего лишь профессиональная байка — в Ульяновске в последнее время я не был, красных чаек не видел, но вот в цехе, где девушки в фирменной спецодежде сортировали положительные фракции, буквально на наших глазах разбилась бутылка с кислотой. Девушки, а следом за ними и мы, быстро вышли на свежий воздух.

Две линии Белгородского завода в отличие от подобных предприятий в России сортируют отходы под навесом на открытом воздухе. Единственное закрытое помещение — это цех, в котором при нас разбилась бутылка с кислотой, но и это помещение постоянно проветривается. Все сделано для того, чтобы снизить воздействие отвратительных запахов на человека. А запах, конечно, есть — линии работают круглосуточно, приемные контейнеры никогда не пустуют. Трехсоттысячный город не дает передохнуть.

Чисто русский мусор

Московская компания в Белгороде столкнулась с тем, с чем омские предприниматели, планирующие построить сортировочный завод на ленинской свалке, познакомились в первом приближении, ремонтируя поломанные манипуляторы погрузчиков. Два первых месяца работы компании инженеры РЭК мучились над тем, как приспособить шведскую технологию к русской действительности. В конце концов пришлось оставить эту затею.

— Мы поставили линии фирмы Pressona, а потом вынуждены были сами разрабатывать дополнительные машины и заказывать на заводах отдельные механизмы. Каждую мелочь пришлось продумывать, — говорит г-н Кувшинов. —; Дело в том, что шведское оборудование рассчитано на работу с уже отсортированными отходами, а у нас везут все сразу — и пищевые отбросы, и пластик, и даже строительную арматуру. Поэтому на подступах к дорогой шведской технике поставили новые барабаны для предварительной сортировки.

— Почему же тогда российские мусорщики покупают именно зарубежные технологии, если на подступах к ней нужно устанавливать самоделки?

— Видите ли, западные фирмы, торгующие этим оборудованием, легко находят язык с администрациями городов, которые у нас в основном и занимаются мусором. Чиновники охотно выезжают за границу и с удовольствием учатся там опыту. В результате оборудование покупают стоимостью от четырех до шести миллионов долларов. Российские аналоги стоят чуть более миллиона долларов.

— То есть ошибка закладывается в самом начале бизнес-цепочки?

— Наш бизнес состоит из мелочей. Если хоть одно звено из технологической цепочки выпало — рентабельности не будет. Малейшую деталь в технологии упустили — убытки. Завод, сортирующий семьсот тонн чистой продукции в месяц, получает прибыли десять-пятнадцать тысяч долларов. Но мусорный завод должен перерабатывать именно столько ТБО. Если на полигон будет поступать меньшее количество мусора, завод исчерпает ресурс через одиннадцать лет, а не через двадцать два года, и прибыли приносить не будет. Мы подправили допущенную ошибку, дополнив шведскую технику нашей и теперь за двенадцать часов сортируем до двадцати пяти тонн положительных фракций.

Положительные фракции — это полиэтиленовая пленка, полиэтилентерефталат, проще говоря, бутылки из-под воды, пластик, текстиль, бумага двух видов, стекло, алюминиевая банка. Бумагу с Белгородского завода забирают в Молдавию и Белоруссию, текстиль — в Рязань, стекло — в Краснодар и Минеральные Воды, банку — в Москву, а пленку и пластик — в подмосковное Лыткарино, на перерабатывающий завод «Спецпластик», принадлежащий компании РЭК.

Долгий путь к «конфетке»

«Спецпластик» — вторая составляющая схемы зарабатывания денег на мусоре. Недалеко от въезда на завод на шоссе стоит плакат «Берегите природу, МАТЬ ВАШУ!». «Мать нашу» на заводе берегут таджики, которые живут в отапливаемых вагончиках и получают 9 тыс. рублей в месяц.

Завод выглядит совершенно по-европейски, то есть очень культурно. Линии по переработке отходов за четыре месяца круглосуточной работы с перерывом на профилактику не утратили западного лоска. Сейчас монтируется еще одна линия. Все это обошлось РЭК в 22 млн долларов.

Лыткаринский завод перерабатывает не только белгородский пластик. Пленку сюда везут из Мурманска, Ярославля, Ростова, Московской области, в общем, со всей европейской части России. И при этом предприятие страдает от дефицита сырья. Чтобы его загрузить полностью, надо построить тридцать таких же сортировочных заводов, как в Белгороде. Всего завод перерабатывает 12 видов ТБО. Наиболее доходные — пленка, ПЭТ, «выдувалка» (еще один жаргонизм — бутылки из-под шампуней и других гигиенических жидкостей), полипропиленовые мешки.

— Этот завод работает по западной технологии с уже отсортированным мусором, — говорит г-н Кочьян. —; В России заводов, подобных этому, нет.

— А вы не хотите взять под себя весь цикл и начать вывозить мусор? Омский «Чистый город» начал именно с этого.

— Нет. Зачем нам это? Мы специалисты в области сортировки и переработки. Вывоз — отдельная тема.

— А много ли предпринимателей хотят войти в бизнес?

— Очень много людей обращаются к нам за советом. А совет простой: если хотите построить завод без полигона — денег не заработаете; хотите только полигон — тоже не заработаете. Должна быть четкая система: свой полигон, на нем свой завод. Если что-то одно не так — сразу минусы пойдут. В этом бизнесе при неправильно выстроенной цепочке денег нет. А цепочка длинная и сложная, путь долгий.

— Но цивилизованная Европа зарабатывает.

— В Европе другое строение городов. Если в России лучевое, то у них — квартальное. А раздельный способ сбора мусора удобен только при квартальном строении города. Там легче собирать отсортированный сознательными людьми мусор. К тому же размеры тамошних кухонь с нашими не сравнить — там есть, где ведра поставить. Так что сбор уже отсортированного мусора — вопрос архитектуры. Раздельный сбор нам вообще никогда не светит.

— Омские предприниматели, начиная свой бизнес, смогли получить кредит. Это в вашем бизнесе нормальное явление?

— Под наш бизнес никто кредиты не дает — это долгосрочные вложения. Мы вкладываем свои деньги, заработанные в другом бизнесе. Когда мы приходим в регион, предъявляем четкие требования к властям, и если хоть что-то не соблюдается, просто не вкладываем туда деньги. А власти частенько проявляют неадекватность. В одном городе — не скажу каком — мы пришли к мэру и сказали: «Мы готовы привести к вам инвестора. Давайте строить полигон и завод». — «Давайте, — ответил он. — Сто тысяч долларов мне, и все будет…» Мы пытались ему объяснить, что брать деньги с человека, который их вкладывает, это, мягко говоря, некорректно, но безуспешно.

— А иностранцы интересуются российским рынком вторичного сырья?

— Иностранцы хотят зайти к нам, но у них слишком жесткие требования. Немцы, например, выставили условие: тариф — двенадцать евро с человека. Виданное ли дело для России? А инвестиционные условия? Иностранцы требуют в течение трех лет не брать с них налоги, а еще правительственные гарантии. В принципе они правы. Без таких условий и грамотных законов нужных темпов роста нашего бизнеса не будет. Мы будем развиваться как сейчас, но не более того. А ведь объемы выбрасываемого мусора из года в год растут, и растут столь стремительно, что за этими темпами мы не поспеваем — по всей стране перерабатывается всего несколько процентов отходов. Свалки расползаются. Перспектива превратить страну в сортир очень реальна.

Омск-Белгород-Лыткарино-Москва